Пн-ПТ: 10:00-18:00
Сб-Нд: Вихідний
Основываясь на принципах экзистенциальной аналитики, автор раскрывает многомерность человеческого бытия-в-мире как бытия, рефлексивно соотнесенного с Иным. Ключевым является вопрос, как субъект онтологически проживает и вместе с тем экзистенциально переживает свои жизненные мироотношения.
Основываясь на принципах экзистенциальной аналитики, автор раскрывает многомерность человеческого бытия-в-мире как бытия, рефлексивно соотнесенного с Иным. Ключевым является вопрос, как субъект онтологически проживает и вместе с тем экзистенциально переживает свои жизненные мироотношения. Различение проживания и переживания установлено в качестве принципа онто-феноменологической дифференциации. Показано, как в рамках базовых жизненных мироотношений формируются четыре грани опыта любого человека: трансцендентный, символический, предметный и чувственный. Конечным итогом понимания человеческого бытия является высшая форма соотнесенности с Иным: отношение соучастное, т.е. этическое. Работа рассчитана на всех, кого интересует загадка человеческого бытия.
Самопознание — самое трудное знание, которое дано человеку освоить. Это воистину странно, поскольку знание себя — первое, с чего вообще может начаться всякое знание. Однако «то, что первее по природе, — говорит Философ, — познается в последнюю очередь». Познаётся с трудом и в последнюю очередь потому, что наше сознание имеет преимущественную и естественную установку на восприятие предметов внешнего мира, «где в непосредственном живом сознании мир внутренней жизни не отделился как особая специфическая реальность от чувственно-предметного бытия» [Франк (1916), 1997:9]. В силу этой привычки — замечать внешнее и не видеть внутреннего, мы склонны думать о себе и других лицах как о вещах. Но на деле, хотя и скрыто от себя, мы вовсе так не думаем. Мы изначально ставим себя в привилегированную позицию Субъекта (Я!) и рассматриваем мир и других людей (Субъектов) в отношении к себе, превращая их иногда в объекты. Противоречие явной и неявной установки далее проявляется во всех наших суждениях и даже поступках.
Развеян, предрассудок естественной установки сознания и, насколько это возможно, сделать неявное явным составляет просветительскую задачу этих очерков, в той мере, в какой читатель только входит в философско-антропологическую проблематику. Но есть и другая задача — исследовательская (аналитическая), в большей степени обращенная к коллегам. В задачу философской антропологии, как дисциплинарного направления, возникшего в XX веке, входит задача «собрать воедино все данные наук о человеке» (М. Шелер). Задача по-прежнему актуальна. Не только потому, что всё большее число наук находят в человеке предмет для исследования, но и потому, что в силу растущего культурного разнообразия остается загадкой, почему человек может быть таким «ошеломительно разным». Что дает нам основания называть человеком и святого и злодея, младенца и взрослого, «дикаря» и цивилизованного человека. Нет такой нормы, которая была бы обязательной для всех культур и народов. Поэтому по-прежнему остаётся открытой главная задача познающего мышления (в философии представленная наиболее полно): установить, в чем же состоит Единство человека.
Как мне представляется, экзистенциальная аналитика человеческого бытия предложила принципиальное решение, хотя оно не доведено до конца. Это решение основано на удивительной особенности человека, позволяющей ему ускользать от окончательных определений, а именно: наполняться и быть тем, с чем он имеет дело, наполняться иным и потому становиться иным, чем он есть сейчас. Но вместе с тем самому решать, чем и как наполняться и кем быть. Вещь и животное заранее определены своими свойствами и инстинктами. В человеке есть и то и другое, но помимо этого есть способность к самоопределению. Человеком мало родиться, им еще нужно стать. Человек становится человечком благодаря принципиальной особенности своего бытия: рефлексивной соотнесенности с Иным. Последовательное проведение этого принципа понимания человеческого бытия составляет особенность и (как я надеюсь) оригинальность авторской позиции. Я пытаюсь построчить теоретическую модель, которая как раз и позволяет понять, на чем стоит и как строится единство человеческого бытия.
В соответствии с принципом экзистенциальной аналитики, мы не можем рассматривать человека отдельно от мира, в котором он живет. Это обстоятельство категориально выражается тем, что предметом аналитики является не человек как особо сущее, но человеческое бытие-в-мире. Бытие-в-мире — исходная категория экзистенциальной аналитики. «Быть — это значит относиться», как формулирует закон всеобщей соотносительности С.Н. Трубецкой [«Основания идеализма» (1896), 2000: 612]. Если мы примем это положение в качестве основания «теории человека», то дальше с достаточной очевидностью должны поставить два вопроса: (1)«Чем способ человеческой соотнесенности отличается от бытия остальных сущих?» и (2) «Можно ли свести бытие человека к какому-то одному отношению или этих отношений изначально должно быть некоторого рода множество?».
На первый вопрос я предлагаю ответить следующей онтологической формулой: Человеческое бытие есть бытие, рефлексивно соотнесенное с Иным.
Относительно второго вопроса. Весь наш опыт свидетельствует, что имеет место некоторая нередуцируемая друг к другу множественность отношений, «в центре» которых пребывает каждый из нас. Выражаясь нейтрально, человек как субъект (как «Я», как самость, как душа и др.) реален (жив!) только потому, что он имеет возможность вступать в четыре разных отношения: в отношение к предметному (окружающему) миру, к другим субъектам, к своей собственной телесности и к трансцендентному. Такова версия знаменитой (идущей еще от Аристотеля) «четверицы» бытия. Вся экзистенциальная аналитика принимает принцип множественности человеческого бытия, но очень по-разному и именно в этом вопросе следует «навести порядок».
Я предлагаю сделать теоретический ход, который в явном виде отсутствует в современной экзистенциальной аналитике. Из необходимости множественности бытийных отношений, в которых находится экзистирующий субъект, следует, что они в обязательном порядке и неким универсальным образом должны проживаться и переживаться Субъектом. Ключевой вопрос состоит в том, как Субъект проживает каждое из своих миро-отношений? Мой ответ: как дарованную ему универсальную способность! Отношение к предметному миру — проживается в виде способности к волевому действию (как способность повелевать); отношение к другому субъекту — как способность понимания и вырастающего из него мышления; отношение к своей телесности — как способность чувства; и к трансцендентному — как способность к интуиции веры.
Трансформацию мироотношения в субъектное проживание я предлагаю назвать онтофеноменологкческой дифференциацией.
Сложность аналитики состоит в том, что в чистом виде ни мироотношении, ни их проживаний в своем опыте мы застать не можем. Они находятся в синкретичном состоянии, в состоянии, которое характеризуется рекурсивной зависимостью всего от всех. Тем не менее, и это ключевое, каждое мироотношение имеет собственную логику, образуя в душе (в сознании) каждого из нас всегда неповторимый и «многоцветный» рисунок жизни. Значение каждого из мироотношений в их синкретическом единстве бесконечно варьируется и создаёт характер человека. В этом аспекте можно выделить некие «идеальные типы»: художественный тип человека (это тот, кто акцентирует значение чувственного начала человеческого бытия), религиозный тип (тот, для кого интуиция веры является ведущей), мыслительный тип (того, кого по жизни ведет сущностная диалогичность или кооперативность мышления) и волевой тип человека практического действия. А далее бесконечные вариации характеров в зависимости от игры логики мироотношений.
Хотя эти очерки и носят систематический характер, но остаются только введением в опыт аналитики человеческого бытия. Именно в силу синкретической множественности мироотношений и их проживащий нет никакой возможности аналитически рассмотреть все ситуации человека и все грани его талантов. Очень конспективно представлены сюжеты влияния (следов и прививок) одних способностей человека на другие. А именно эти взаимные следы порождают конкретную ситуацию человека.
Особое значение аналитика человеческого бытия имеет для гуманитарных наук. Будучи науками о человеке, о способах и результатах его деятельности, эти науки, в силу общей объектной направленности научного метода, имеют смутное представление о субъективной стороне или субъектности человеческого бытия, а потому и о сущности человека. Однако все науки, изучающие человека и сферы его деятельности (политическую, экономическую, культурную и др.) по необходимости вынуждены создавать свою модель человека. Так возникают образы человека как Ьото politicus, Ьото economicus, Ьото genus etc. При этом особенности поведения человека в частной сфере его жизнедеятельности универсализируются и специфический для данной сферы мотив деятельности начинает рассматриваться как едва ли не единственный. Haпример, специфичный для политической сферы мотив власти трансформируется в образ человека, одержимого стремлением к ней. Или присущий человеку мотив «максимизации полезности» (выгоды), обязательный для всякой экономической деятельности, точно так же начинают рассматривать как единственно возможный. Есть и другие, столь же значимые для разных ситуаций человеческого бытия, жизненные мотивы, обусловливающие их ценности или: экзистенциальные установки.
Множественность экзистенциальных установок, или, как их обычно называют, «ценностных ориентации», — это реальность человеческого бытия. Реальность такова, что каждый из нас в конкретной ситуации вынужден решать, чему отдать предпочтение или как совместить борющиеся мотивы. Так вновь возникает вопрос, каковы основания и условия Единства человеческого бытия в условиях множественности мотивов и скрытых за ними онтологических измерений.
Сразу скажу, с чем связана «неисполнимость» задачи «окончательной систематики». Все дело в том, что значимость той или иной способности человека определяется им самим, тем, какое значение он сам придает своей способности мыслить, повелевать, действовать, сопереживать, верить и др. Главная особенность аналитики человеческого бытия состоит в том, что человека нельзя познавать так же, как обычную вещь. Человек как человек является причиной самого себя или Свободой. Как таковой человек существует способом самопознания и самоопределения. Потому он в полной мере никогда не может стать предметом объективного научного изучения. Это не означает, что у человека нет фиксированных свойств, но не в них состоит суть человеческого бытия. Она состоит в способности человека развивать и трансформировать эти свойства — вплоть «до неузнаваемости». Как точно заметил Ж.П. Сартр, мы с вами конечно сделаны, но вопрос не в том, что из нас сделали, но что вы сами сделали из того, что с нами сделали.